а) Поставив новую цель, возродить к жизни нечто, принадлежащее прошлому.
б) Использовать в современной идеологической борьбе старые идеи, традиции, обычаи, литературные произведения и т. п., переинтерпретируя их для новейшего употребления.
в) Стратагема наведения патины. Придавать чему-либо, в действительности новому, ореол старины.
г) Стратагема нового фасада. Употреблять новые учреждения для продолжения старых отношений. Использовать новых людей для проведения старой политики. Обувать новые башмаки, чтобы идти по старой дорожке. Наливать старое вино в новые мехи.
д) Стратагема паразитизма. Присваивать чужое добро, чтобы на нем основать свое могущество; идти по трупам.
е) Стратагема возрождающегося феникса. Использовать любые средства для выхода из трудного положения.

Малявин, перевод трактата "Сань ши лю цзи"

Занять труп, чтобы вернуть себе жизнь
Когда можешь действовать для себя, не давай себя использовать.
Когда не можешь ничего поделать, старайся чем-нибудь воспользоваться.
Пользуйся тем, кто не может действовать, так, чтобы он служил тебе.

Толкование
Когда наступает время назначения преемника, со всех сторон выдвигают на престол отпрыска прервавшейся ветви царствующего дома.
Таков смысл приема: «Занять труп, чтобы вернуть себе жизнь».

Смысл стратагемы по "КНИГЕ ПЕРЕМЕН"
"Не я ищу юношей, а юноши ищут меня”.
Здесь цитируется главный афоризм гексаграммы № 4 Мэн    "Недоразвитость".
Данная гексаграмма выражает отношения между незрелым юношей (учеником, несовершеннолетним правителем) и старшим — учителем или регентом. Незрелость в данном случае обозначается первой иньской чертой. Внизу находится триграмма Кань    "Вода", обозначающая податливость, но также опасность и ловушку. Вверху — триграмма Гэнь    "Гора", обозначающая правителя, высшую прочность.
Ключ к пониманию гексаграммы дает соотношение между второй  янской и пятой иньской чертами. Оно сообщает, что инициатива принадлежит младшему, обладающему в действительности большей властью. Однако старший (пятая иньская черта) благодаря своей мудрой пассивности способен использовать силу младшего в своих интересах и в конце концов преобразить свою видимую слабость в могущество. И действительно: верхняя янская черта знаменует, согласно коммунтарию, "удар по недоразвитости”. Ситуация разрешается путем резкого перехода старшего к активным действиям.

Примеры Харро фон Зенгера

     Одно из первых упоминаний формулировки Стратагемы № 14 — пьеса «Люй Дунбинь вразумляет Ли Юэ с железным костылем», принадлежащая Юэ Бочуаню (эпоха Юань, 1271 — 1368). (Полное название этой пьесы — «Люй Дунбинь уводит от мира Ли Юэ с .железным посохом». Главная сцена в ней посвящена воскрешению души в новом теле. См.: Сорокин В.Ф. Указ. соч., с. 209).
В этой пьесе искомая формулировка появляется полдюжины раз, причем совершенно не в стратагемном, а, напротив, в буддийско-даосском осмыслении.

 1   Ли с железным костылем
     В первом акте пьесы главный герой, Юэ Шоу, начальник уезда Чжэнчжоу, говорит о себе и своем подчиненном Чжан Цяне: «Месяц назад мой заместитель написал донос на то, что в Чжэнчжоу много неспособных высших чиновников и развращенных низших. Император спешно отправил сюда судью с особым заданием. Он носит судейский меч и медный молот для немедленного предания казни, а судить он будет уже после того. Когда местные чиновники услыхали, что это высокое лицо по имени Хань Вэйгун того и гляди приедет, сердца их наполнились страхом. Кто попрятался, а кто сбежал. Я не стал бежать — мои дела не настолько плохи. Мы направились навстречу благородному господину, но не встретили его, а потому собираемся вернуться домой пообедать, а потом идти на службу».
Придя домой, Юэ Шоу видит у ворот даосского монаха. «Юэ Шоу, безголовый демон, ты умрешь», — возглашает монах. Жена сообщает Юэ Шоу, что монах обозвал ее вдовой, а детей — безродными ублюдками и вообще вел себя непочтительно. Юэ Шоу приказывает Чжан Цяню повесить монаха на воротах.
     Монах этот — не кто иной, как бессмертный даос Люй Дунбинь. Он обнаружил в чиновнике Юэ Шоу кандидата на отправку в царство Бессмертных. Но для этого задания его еще следует просветить, и сцена с ругательствами — первая ступень просветления.
     Через некоторое время на дороге появляется старый крестьянин. Он снимает с ворот повешенного монаха. Начинается спор между Юэ Шоу и стариком, в котором Юэ Шоу называет крестьянина безрассудным и похваляется своим могуществом. Старик оказывается тем самым королевским посланцем Хань Вэйгуном и приказывает Юэ Шоу чисто вымыть шею и явиться на службу. Там он попробует на Юэ Шоу свой меч.
Эта угроза повергает Юэ Шоу в такой ужас, что он умирает и попадает в подземное царство.
Только собрался князь тьмы Яма подцепить его вилкой и бросить в котел с кипящим маслом, как появляется бессмертный Люй Дунбинь. Он просит Яму отложить наказание, передать ему Юэ Шоу в качестве ученика и отпустить его вновь на землю.
Яма отвечает: «Посмотрим. — Он справляется по документам. — Поздно. Жена Юэ Шоу уже сожгла его труп, и душе некуда возвратиться».
Люй Дунбинь: «Что же делать? Яма, погляди, пожалуйста!»
Яма: «Сейчас посмотрю. — Смотрит. — Благородный бессмертный, в Фэннине, в уезде Чжэнчжоу, у восточных ворот, умер сын старого мясника Ли, молодой мясник Ли. Его тело еще не остыло. Что, если мы позаимствуем труп Ли для возвращения души Юэ Шоу?»
Люй Дунбинь: «Прекрасно. Юэ Шоу, кто бы мог подумать, что твоя жена уже сожгла твое тело. Я разрешаю тебе позаимствовать другое для возвращения твоей души. Пусть будет тело молодого мясника Ли, а душа — Юэ Шоу».
     И Люй Дунбинь вселяет душу Юэ Шоу в труп молодого мясника Ли.
Поскольку тот был хром на одну ногу, теперь Юэ Шоу нужен костыль.
Сразу после воскрешения Юэ Шоу отправляется к своим близким. Теперь он вдруг осознал грехи, совершенные им на должности начальника уезда:
Я лгал своей кистью.
Кривое спрямлял.
В сердце небесное с перстью мешал.
Часто подкуплен неправым бывал.
Правду неправедной объявлял.
...
Завижу ли блеск кошелька твоего —
Хоть будь ты бесчестен, приму я его.
Но тот, кто с пустыми руками пришел,
Здесь справедливости бы не нашел.
Забыв свой долг, стремился я
Только к наживе, греха не тая.
И нога крива моя, если взглянуть,
За то, что крив был раньше мой путь.

     После короткого объяснения с женой и допроса у императорского чиновника Хань Вэйгуна Юэ Шоу последовал за Люй Дунбинем по пути отрешения от мира. Вместе с Люй Дунбинем он стал одним из восьми Бессмертных. Статуя хромого Ли с костылем ныне украшает берег Западного озера в Фучжоу (провинция Фуцзянь).

     Формулировку Стратагемы № 14 мы встречаем и в пьесе «Цветы изумрудного персика» (также эпоха Юань; автор неизвестен), где Сюй Битао, умершая дочь чиновника Сюй Дуаня, воспользовалась трупом своей сестры, чтобы воскреснуть и выйти замуж.
(Сюй Битао не сама выбирает для своей души новую материальную оболочку, а также, как и герои предыдущей пьесы, делает это с помощью даосской магии. Полностью пьеса называется «Даос Са ночью раскрывает тайну цветов битао». На наш взгляд, название цветов — «битао», — сохраненное в названии, способствует более полному пониманию содержания пьесы, так как созвучно имени героини. См. Сорокин В.Ф. Указ. соч.)
     Тот же мотив возрождения разрабатывается в пьесе Тан Сяньцзу (1550 — 1617) «Листья пиона, или Повесть о возвращении души» — драме, которая и сейчас пользуется в Китае величайшим успехом.
     Во всех этих случаях в качестве обозначения души используется слово «хунь». В классическом китайском языке имеется еще одно название души — «по». Это, собственно говоря, жизненная сила, которая, по поверью, после смерти человека некоторое время сохраняется в могиле. Душа, хунь, напротив, — носитель человеческой личности. Она еще дольше остается жить после смерти человека и все время стремится вернуться в мир. Маги могут заставить ее служить себе.
(Подробнее см. об этом в «Чжан Бо-дуань. Главы о прозрении истины (У чжань пянь)» Пер. с кит. Е.А. Торчинов.- СПб.: Центр "Петербургское Востоковедение", 1994г., и «Гэ Хун. Баопу-цзы.» Пер. с кит. Е.А. Торчинов.- СПб.: Центр "Петербургское Востоковедение", 1999г.)

     Естественно, что в качестве стратагемы выражение «Позаимствовать труп, чтобы вернуть душу» следует понимать метафорически.

 2   Пастушок Синь становится царем Чу
     В эпоху «Весны и Осени» (VIII — V вв. до н.э.) на территории нынешнего Китая существовало более 170 мелких государств. К началу эпохи «Сражающихся царств» (425 — 221) их оставалось около 20. Наиболее могучих из них насчитывалось 7, в их числе Чу и Цинь. Они боролись за власть над всем Китаем. В конце концов Цинь победило все остальные государства; государство Чу было присоединено в 223 г. до н.э. По площади это было самое обширное государство в Китае.
     После смерти первого императора Цинь в 210 г. до н.э. империю в возрасте 21 года унаследовал его сын Ху Хай, ведший развратную жизнь за счет угнетенного народа. Уже в первый год его правления в области бывшего государства Чу взбунтовались Чэнь Шэн (см. 7.5) и У Гуан. В 208 г. до н.э. Чэнь Шэн был убит, но этот бунт послужил сигналом к восстанию по всей стране. Больше всего восставших было на территории бывшего Чу, что не было случайностью, так как до того, как Чу было уничтожено Цинь, оно проводило сравнительно мягкую, уважающую чужую свободу политику. К тому же жители Чу не могли простить Цинь позорного события: в 299 г. до н.э. чуского царя Хуая заманили в Цинь и взяли там в плен, где он и скончался.
     В числе восставших были Сян Лян и его племянник Сян Юй. Сян Лян был сыном знаменитого чуского военачальника. Когда один из восставших провозгласил некоего потомка знатного чуского рода царем Чу, Сян Лян получил совет от отшельника Фань Цзэна (277 — 204) найти истинного наследника царского рода Чу и провозгласить его царем. Если бы это удалось, Сян Лян привлек бы на свою сторону население Чу, что упрочило бы поддержку в борьбе против господства Цинь.
Сян Лян последовал этому совету и организовал розыски. Наконец отыскался внук царя Хуая по имени Синь, работавший подпаском. Он был согласен провозгласить себя царем под именем столь прискорбным образом погибшего в циньской темнице царя Хуая.
Провозглашение нового царя Хуая еще больше разожгло в жителях Чу дух сопротивления циньцам. Отныне Сян Ляну и его племяннику Сян Юю был открыт путь к успешной борьбе и господству в государстве.

     Этот пример взят из цзилиньской серии комиксов о 36 стратагемах, из главы о Стратагеме № 14. Пастушок Синь, внук покойного царя Чу, является именно «трупом» в политическом смысле, вследствие уничтожения государства Чу. В нем, законном отпрыске старой Чуской династии, Сян Лян и Сян Юй возродили душу умершего царского дома.
Когда имя погибшего почти 100 лет назад в Цинь царя вновь возвратилось к жизни, с новой силой воспламенилась ненависть населения Чу к циньским захватчикам. Благодаря применению Стратагемы № 14 Сян Ляну и Сян Юю удалось придать своему сопротивлению Цинь характер законной борьбы за восстановление династии.
     Это же пытались делать, согласно книге Цзян Говэя и Цзян Юнкана, вышедшей в 1983 г. в Гуйчжоу (КНР), и другие восставшие: Чэнь Шэн и У Гуан украсили свои знамена иероглифами Да Чу (Великое Чу); Хань Гуан назвался царем Янь — государства, уничтоженного Цинь в 222 г., Тянь Дань — царем Ци, побежденного в 221 г., Вэй Цзю — царем Вэй, павшего в 225 г., У Чэн — царем Чжао, присоединенного Цинь в 228 г.
     Пекинская книга о стратагемах от 1987 г. указывает, что нередко потомки оборвавшейся династии — то есть в некотором смысле «трупы» — использовались для политических целей совсем других династий — «душ», манипулирующих «трупами».
Делается это, чтобы применить в своих целях присущее народу чувство лояльности к старой династии. Тут уместно вспомнить Пу И (1906 — 1967), последнего императора Китая, свергнутого в 1911 г. Он был поставлен во главе созданного в 1932 г. японской Квантунской армией сателлитного маньчжурского правительства Маньчжоу го — так называемой «маньчжурской империи», которая в действительности являлась японской колонией.

 3   Ван Май и его любовь к древностям
      По-видимому, на мысли о Стратагеме № 14 наводят также деяния императора Ван Мана, правившего в 8 — 23 гг. н.э.
Чтобы упрочить свою власть, он, в частности, воспользовался в своих целях Школой древностей.
     С 213 г. до н.э., после гибели Циньской династии, предпринявшей грандиозное сожжение произведений конфуцианской литературы,  предпринимались попытки восстановить труды классиков древности.
В правление ханьского императора У (140 — 87 до н.э.) при чудесных обстоятельствах в стене дома, где когда-то жил Конфуций, были найдены рукописи, написанные архаической формой иероглифики.
Тех, кто изучал эти рукописи, стали называть «последователями Школы древностей». Происхождение текстов было сомнительным, и большинство ученых не верили в их подлинность ^[3]. Но император Ван Ман и его люди целиком приняли их на вооружение. Рукописи были переизданы и при этом подчищены (как, например, указано у В. Эберхарда) в направлении, соответствующем планам Ван Мана. Были предприняты и другие переиздания древних текстов с фальсификацией.
Ван Ман старался доказать, будто все его начинания вдохновлены советами властителей и министров древности, дошедшими через древние рукописи.
Относительно своих новых законов он утверждал, что они возрождают обычаи старых добрых времен. При этом он ссылался на сильно подправленные древние книги.
     В действительности выдуманные им законы никогда не существовали; либо Ван Ман перетолковывал в свою пользу подходящие места из древних текстов, либо вставлял в них фальсифицированные пассажи. Несомненно, поначалу Ван Ман и его клевреты занимались сознательным обманом, но с течением времени сами в него поверили (Эберхард).
Поскольку Ван Ман использовал для своих политических целей вырванные из контекста исторические примеры и прямую фальсификацию истории, напрашивается вывод, что он комбинировал Стратагему № 14 со Стратагемой № 7. - "Извлечь нечто из ничего".

 4   Вьетнамская историческая присяга
     Истинные примеры из древности использовали ради современных политических целей и вьетнамцы, согласно комментарию «Жэньминь жибао» за июль 1978 г. Комментатор, не ссылаясь на Стратагему № 14, под заголовком «Кто разжигает национальную рознь?» рассуждает: «Уже давно вьетнамские газеты и журналы распространяют репортажи об исторической агрессии китайских феодальных князей против Вьетнама. При этом чиновники и военачальники вьетнамских королевских династий всячески возвеличиваются и представляются в виде современных пролетарских героев. Вьетнамские власти ежегодно организуют различные мероприятия в память исторических событий или личностей, проявивших себя в борьбе с китайской агрессией. Распространяются бесчисленные исторические пьесы, рассказы, заметки, пропагандистские плакаты и фотографии. В средней школе изучается борьба Древнего Вьетнама с китайскими феодалами.
Таким образом, всеми средствами создается образ агрессора с Севера... Это известный прием: говорить о старом, подразумевая новое».

     Другими словами, постоянные воспоминания о давних нападениях Китайской империи на Вьетнам и героическом сопротивлении вьетнамского народа предстают здесь как средство разжигания вражды к КНР. Давно уже мертвые китайские агрессоры и их вьетнамские противники и являются тем «трупом», в который вдыхается новая жизнь посредством пропагандируемой вьетнамскими руководителями неприязни к КНР.

 5   Новые народные принципы
     Одна из книг о стратагемах, вышедшая на Тайване, обвиняет Мао Цзэдуна в применении Стратагемы № 14, поскольку он воспользовался старой популярной доктриной, преследуя совершенно иную, новую цель. Эту стратагему Мао применял до того, как достиг власти, хорошо зная, что народ настроен против марксизма и гоминьдановского правительства, хотя по-прежнему положительно воспринимает основную доктрину последнего, а именно учение о трех народных принципах: национализме, демократии и поддержании жизненного уровня населения.
     Эти три принципа выдвинул д-р Сунь Ятсен (1866 — 1925). Чтобы привлечь народ на свою сторону и ослабить его сопротивление, Мао опубликовал доклад о так называемых «новых народных принципах» ^[4].
В этом докладе Мао принимает квинтэссенцию трех народных принципов Сунь Ятсена как постулаты на период перехода к социализму. Так, Мао заявляет, что единственной его целью не является свержение  любимого народом гоминьдановского правительства и что он никоим образом не является противником трех народных принципов Сунь Ятсена, провозглашенных этим правительством.
     Таким образом, он воспользовался «трупом» трех народных принципов, чтобы вдохнуть в них коммунистическую «душу». Благодаря этому ему многих удалось привлечь на свою сторону, однако, когда он наконец достиг власти, о народных принципах Сунь Ятсена речи уже не заходило.
     Читал ли тайваньский автор, отнесший «новые народные принципы» Мао к применению Стратагемы № 14, статью последнего «О новой демократии», написанную в январе 1940 г.?
Его анализ заставляет в этом усомниться, так как опирается исключительно на выражение «новые три народных принципа», употребленное в этой статье. В действительности Мао указывает там — со ссылками на Сунь Ятсена, который в последний период жизни сотрудничал с Коммунистической партией Китая, — совершенно ясно следующие три новых принципа: союз с Советским Союзом, союз с Коммунистической партией Китая и поддержку рабочих и крестьян.
     В другой аналогичной работе, во всяком случае в ее версии, получившей распространение после основания КНР в 1949 г., Мао решительно дис-танцируется от трех старых народных принципов Сунь Ятсена.
     Ни о каком обмане населения, предпринятом в совершенно ясном сочинении Мао, не может быть и речи. Заслуживает, однако, внимания сам способ, каким тайваньский автор анализирует произведения Мао в стратагемном духе.

 6   Мертвый победитель
     Глава о Стратагеме № 14 в стратагемной серии комиксов, вышедшей в Лицзяне, содержит историю из 104-й главы уже многократно цитировавшегося романа «Троецарствие».
     В 234 г. н.э. Чжугэ Лян, министр и стратег государства Шу, вел свой шестой поход против северокитайского государства Вэй. Его противником был Сыма И (179 — 251), командующий вэйской армией.
Поскольку длительное продвижение войск создавало проблемы со снабжением, Чжугэ Лян стремился как можно скорее добиться решающего сражения. Сыма И и вэйская армия, напротив, старались сделать войну затяжной и окопались на берегу реки Хуай.
Вновь и вновь Сыма И и его людей пытались принудить к открытому сражению. Но он не отступал от принятой тактики выжидания.
     Через некоторое время Чжугэ Лян отправил к Сыма И посланца со шкатулкой. Военачальники Сыма И, рвавшиеся в бой, решили, что Чжугэ Лян прислал гонца с объявлением войны. Они набились в палатку Сыма И, чтобы удостовериться в этом. Все не отрываясь следили, как Сыма И вскрывает письмо Чжугэ Ляна. В письме Чжугэ Лян насмехался над Сыма И, говоря, что он не командующий, а баба, дрожит за свою жизнь и боится смерти. Сыма И разгневался, но не показал виду и, улыбаясь, открыл шкатулку. Там лежали только женские платья.
Когда военачальники Сыма И увидели это и поняли, что Чжугэ Лян насмехается над их главнокомандующим, они тут же пожелали, чтобы посланец был казнен, а Чжугэ Ляну дан немедленный бой.
     Согласно комиксу из Лицзяна, Сыма И ответил на это изречением Конфуция: «Кто не проявляет терпимости, навлекает опасность на большие планы».
Вместо того чтобы казнить посланца Чжугэ Ляна, он пригласил его к обеду. За едой Сыма И избегал военных тем и осведомлялся только о жизненных обстоятельствах и здоровье Чжугэ Ляна.
Отпустив посланца восвояси, Сыма И сказал своим военачальникам: «Чжугэ Лян пытается воспользоваться стратагемой провокации. Мы ни в коем случае не должны на это попадаться. Ведь сам Чжугэ Лян сейчас очень плох здоровьем. Он переутомлен военными и политическими делами, не ест и не спит и, наверное, скоро умрет. Вы же, мои военачальники, должны быть готовы к его смерти. Как только придет эта весть, мы начнем битву».
И вэйская армия осталась в своих укреплениях, что очень опечалило Чжугэ Ляна. Война тянулась уже более 100 дней. Каждый день Чжугэ Лян советовался со своими военачальниками, как быть дальше, а по вечерам не мог заснуть, раздумывая, как бы победить Сыма И. Чжугэ Лян переутомился и стал харкать кровью; он все слабел и наконец умер.
     Военачальники шуской армии были сражены горем и хотели немедленно заняться похоронами. Но оба командующих, Ян И и Цзян Вэй, следуя завещанию Чжугэ Ляна, убедили военачальников отложить погребальную церемонию. Тело Чжугэ Ляна положили в гроб, и армия получила приказ об отходе.
Тут только Сыма И покинул свои укрепления и начал преследовать противника. По пути он поднялся на холм, чтобы с него взглянуть издали на шускую армию. Он увидел, что она держит те же боевые порядки, под теми же знаменами, что и при жизни Чжугэ Ляна. Сыма И вдруг испугался, не была ли весть о смерти Чжугэ Ляна ложной, и подумал, что этот слух распустили, лишь чтобы выманить его на поле битвы. Но по настоянию своих военачальников он вынужден был продолжить преследование. Вскоре шуская армия вдруг по сигналу остановилась и повернулась, готовая к бою, навстречу вэйцам. Это все была в точности тактика Чжугэ Ляна.
Сыма И вновь охватили сомнения, и тут из-за деревьев показался флаг главнокомандующего Шу и колесница, окруженная военачальниками, в которой выпрямившись сидел — по слухам, покойный — Чжугэ Лян. Как только Сыма И это увидел, он тут же отдал приказ к отступлению.
Шуская же армия спешно продолжила свой отход, пока не оказалась в безопасности. Только тогда она приступила к погребальной церемонии.
     Впоследствии Сыма И узнал, что Чжугэ Лян действительно умер и в колеснице была кукла. Он тут же возобновил преследование, но противник был уже далеко.
Вэйские военачальники очень разозлились, что упущен шанс уничтожить шускую армию. Сыма И же сказал со вздохом: «Искусство, с которым Ян И вел войско, в точности походило на манеру Чжугэ Ляна, как будто дух покойного Чжугэ Ляна возродился в Ян И. Я попался на стратагему "Позаимствовать тело, чтобы вернуть душу"».

 7   От династии Вэй к династии Цзинь
     Совершенно иначе Стратагема № 14 интерпретируется в книге Цзюнь Да «Чжунго хуанди лечжуан» («Предания о китайских императорах в хронологическом порядке»). Тайбэй, 1981: «Эта стратагема использует тактику паразитов. Паразит внедряется глубоко во внутренности противника и пожирает все, что может, чтобы ослабить врага. В конце концов от того остаются только кожа да кости, а паразит становится сильным и откормленным».
     На такую интерпретацию Стратагемы № 14 вдохновила Цзюнь Да карьера Сыма И (который в предыдущем примере выступал в качестве противника Чжугэ Ляна) и его последователей.
     Около 208 г. н.э. Сыма И поступил на службу к Цао Цао (155 — 220). Последний, как мы уже говорили, в конце Ханьской династии захватил северную часть Китая, и его сын Цао Пэй в 220 г. провозгласил там династию Вэй. В течение своей жизни Сыма И служил четырем властителям, из них трем императорам династии Вэй. Могущество Сыма И постоянно возрастало. Когда некий противник в 249 г. задумал его сместить, Сыма И воспользовался благоприятными обстоятельствами для путча и вскоре нашел предлог, чтобы вырезать семьи своих противников до третьего колена. После смерти Сыма И два его сына унаследовали его могущество. Они еще более упрочили свое положение, когда в 260 г. один из сыновей принял участие в убийстве последнего императора династии Вэй. Наконец Сыма Янь, внук Сыма И, в 265 г. был провозглашен императором и вдохнул новую душу в «труп» Вэйской династии, основав на ее месте династию Цзинь, просуществовавшую до 316 г. Ей удалось вновь на несколько десятилетий объединить весь Китай.

 8   Реформированный культ Митры
     Нельзя ли взглянуть с точки зрения китайских стратагем, а именно Стратагемы № 14, на то явление, которое Анна-Сюзанна Ришке обозначает как «шахматный ход»? В воскресном выпуске «Новой цюрихской газеты» от 24/25 декабря 1983 г. Ришке пишет: «Обычай отмечать смену года, видимо, очень древний. У римлян на период между 17 и 23 декабря приходился праздник Сатурна, бога посева, так называемые сатурналии. Это был самый большой праздник в году: прекращались все работы и дела, и на улицах царило праздничное, беззаботное оживление. Рабы наслаждались кратковременной свободой, дома были украшены свежими лавровыми ветвями. Люди ходили друг к другу в гости и дарили восковые свечи и глиняных куколок.
     Еще задолго до Рождества Христова евреи праздновали восьмидневный Праздник огней, а у германцев принято было не только в середине лета, но и в зимнее солнцестояние устраивать большое празднество в честь возрождения Солнца и проносящихся в это время по небу дарующих плодородие богов: Вотана и Фрейи, Донара и Фрейра.
     Поклонение свету и плодородию как существенная составная часть дохристианских праздников середины зимы не было вытеснено из сознания людей и после введения христианства в качестве государственной религии императором Константином Великим (306 — 337 н.э.).
Еще император Аврелиан (214 — 275 н.э.) в 274 г. основал официальный государственный культ бога Солнца и объявил день его рождения, 25 декабря, государственным праздником.
Из Персии через Малую Азию, Грецию и Рим до Германии и Британии распространился культ арийского солнечного бога Митры. Многочисленные развалины его святилищ (митрей) еще сегодня демонстрируют, каким почетом пользовался этот бог, податель плодородия, мира и победы, у римских солдат.
     Таким образом, весьма мудрым шахматным ходом было объявление бывшего дня Митры (25 декабря) днем рождения Иисуса Христа, предпринятое христианской церковью при Папе Либерии (352 — 366) в 354 г.».

     Действие «шахматного хода», подразумеваемое автором, было таково, что относящийся уже к прошлому, но все еще обладающий огромной силой воздействия «труп» — культ Митры — оказался одушевлен новой, христианской душой, благодаря чему старое продолжало жить, наполненное новым содержанием.

 9   Реформированный культ Митры  Нострадамус во Второй мировой войне
     Эллик Хоув в книге «The Black Game — British Subversive Operations against the Germans during the Second World War» (в Германии вышла в 1983 г. в Мюнхене под заголовком «Черная пропаганда: свидетельство очевидца о тайных операциях британской секретной службы во Второй мировой войне») сообщает, что во время Второй мировой войны в Великобритании вышла на немецком языке книга в 124 страницы под названием «Нострадамус пророчествует о ходе войны», которую распространяли в Германии.
Томик содержал, в частности, пророчество Нострадамуса об убийстве Гитлера. Этим надеялись смутить суеверных немцев.
     В данном случае мертвый уже в течение многих столетий Нострадамус — «труп» — был использован как носитель пропаганды — новой «души».

 10   Паломничество к месту рождения Конфуция
       Во время «культурной революции» в журнале «Пекин ревью» утверждалось, что классовая природа политических представителей декадентских и реакционных классов XX столетия совпадает с классовой природой упадочных рабовладельцев VI и V столетий до н.э., которых представлял Конфуций. Поэтому все реакционеры в Китае, которые работали на восстановление старых порядков, якобы прибегают к «тому же поношенному духу Конфуция», используют его как «оружие в деле контрреволюционной реставрации».
Так, например, Юань Шикай (1859 — 1916), захвативший власть после падения в 1911 г. существовавшей более 2.000 лет Китайской империи, мечтал о возвращении тех дней, когда император феодальной монархии обладал всей полнотой власти. В связи с этим он разыграл фарс «паломничества» к месту погребения Конфуция, чтобы тем подтвердить свое стремление к реставрации империи.
Предпринимал паломничество к могиле Конфуция, по примеру древних феодалов, и Чан Кайши. В дальнейшем он использовал идеи Конфуция о «великой унификации» для своей собственной, «контрреволюционной великой унификации» в принципах государственного устройства. Такие феодальные теории, как «великая унификация» или «небоизбранность властителя», он, по словам китайского автора, использовал как реакционное теоретическое обоснование своей диктатуры.
Восстановление «древнего пути Конфуция и Мэн-цзы» также было якобы использовано для борьбы с влиянием коммунистической идеологии в Китае.

     Для такого анализа весьма подходит цитата из Маркса, выглядящая как парафраз Стратагемы № 14, которая не раз появляется в китайских публикациях времен «культурной революции»: «Они в страхе призывают к себе на службу духов прошлого, заимствуют их имена, боевые кличи, костюмы и, переодевшись под старину, на заимствованном языке разыгрывают сцены из Новой истории».

  11   Императрица Китая

       В феврале 1977 г. Ван Буси рассуждал на страницах пекинской газеты «Гуанмин жибао»: «Поскольку открытая пропаганда в пользу "банды четырех" вызвала бы у населения обратную реакцию, "банда четырех" могла бить в пропагандистские барабаны только на окольных путях», например при помощи Стратагемы № 14, которую Ван Буси тут же цитирует.
     С этой целью пропагандисты «банды четырех» восхваляли, например, Люй Хо (241 — 180 до н.э.).
Люй Хо помогала своему супругу Лю Бану (ок. 250 — 195 до н.э.), основателю и первому императору династии Хань (206 до н.э. — 220 н.э.), в овладении государством, а после смерти Лю Бана осталась верной исполнительницей его заветов.
Ван Буси считает, что это выдает намерение Цзян Цин после смерти Мао перехватить скипетр.
     В 1974 г. в обращении группы пекинских писателей, выступавших под общим псевдонимом Лян Сяо, в идеализированном виде представлялся образ танской императрицы У Цзэтянь (624 — 705).
Во время смены династий она уверенно выступила на политическую сцену Китая. Жестокие методы — как-то: применение тайных агентов, убийства и покушения, с помощью которых У Цзэтянь утверждала императорское величие (согласно контарию газеты «Гуанмин жибао» от апреля 1977 г.), — прославлялись в изложении Лян Сяо как «удары, направленные против консервативных сил», «борьба с реакцией» и т.п.
То, что в действительности являлось борьбой за власть, Лян Сяо выставлял как «политическую битву» между реформисткой У Цзэтянь и реакционными конфуцианцами. Представление У Цзэтянь как «женщины с новыми идеями» в действительности должно было прославлять Цзян Цин. Другими словами, «трупу» мертвой уже более тысячи лет У Цзэтянь вдохнули «душу» и политические амбиции супруги Мао Цзян Цин, возжелавшей, по мнению ее критиков, стать У Цзэтянь XX столетия.

     Можно представить себе также следующую интерпретацию Стратагемы № 14: выставляется напоказ совершенно новое тело, но пробудившая его к жизни душа — старая. Попросту говоря, это называется «вливать старое вино в новые мехи», или «в новой обувке спешить по старой дорожке», или «приклеивать новые ярлыки к старым товарам».

12   Менять подливку, а не овощи        Под таким заголовком пекинский журнал «Шицзе чжиши» («Всемирное обозрение») комментировал в июне 1986 г. замену Бабрака Кармаля Над-жибуллой в должности генерального секретаря ЦК правящей в Афганистане Демократической народной партии.      Китайский комментатор Мэй Вэнь приходит к заключению, что «смена лошадей» обозначает всего лишь то, что старая афганская политика Советского Союза будет теперь проводиться под новым именем, сущность же ее не изменится. С одной стороны, Советский Союз усилит военную активность, чтобы окончательно подавить сопротивление афганского народа и упрочить свое политическое господство, а в дальнейшем создать предпосылки для гигантского продвижения войск. С другой стороны, он будет пытаться гибкими мерами, нацеленными на политические решения, избежать давления мирового общественного мнения, выиграть время для продвижения войск и вынудить противоположную сторону к развитию отношений, благоприятному для него.      Представленную здесь интерпретацию Стратагемы № 14, конечно, можно развивать и дальше, например в смысле скрытой реставрации старого порядка. При этом новые учреждения употребляются как инструменты старых отношений.      Касаясь военной истории, китайская литература о стратагемах употребляет Стратагему № 14 метафорически. Если исходная ситуация является плохой или даже безнадежной, то «возвращение души» представляется в качестве выхода из этого положения.  13   Стремление в Шу        Одна из пекинских книг о стратагемах 1987 г. приводит следующий пример из труда Сыма Гуана (1019 — 1086) «Цзы чжи тун цзянь» («Всеобщее зерцало управления»).      После битвы у Красных стен в 208 г. (см. 9.1) завоевательские устремления Сунь Цюаня и Лю Бэя обратились на провинцию Шу. При этом Лю Бэй из-за слабости в военном отношении оказался в невыгодном положении.      Зимой 214г. Цао Цао напал на Ханьчжун (на юге нынешней провинции Шаньси). Это навлекало угрозу на Лю Чжана, который удерживал в это время город Ичжоу в провинции Шу. Он опасался нападения Цао Цао после того, как тот овладеет Ханьчжуном. Поэтому он попросил у Лю Бэя помощи и пропустил его в Шу. Лю Бэй воспользовался этим обстоятельством и ввел в Шу войска. Через два года он сместил Лю Чжана и аннексировал Ичжоу. Этим он создал предпосылки для основания в дальнейшем царства Шу, одного из трех царств III в. н.э., и упрочил свое политическое положение.      У Лю Бэя не было возможности овладеть областью Шу с помощью военной силы. Но, с другой стороны, эта область по стратегическим планам его советника Чжугэ Ляна представляла собой неоценимый опорный плацдарм, который был необходим каждому, кто хотел бы сыграть важную политическу роль. В этой ситуации «возвращением души» «трупу» политических амбиций Лю Чжана явилось приобретение желаемых территорий.      В этом примере китайское слово «цзи», которое я перевожу как «стратагема», выступает в значении простой «фишки», а вовсе не в значении военной хитрости. Это демонстрирует многообразие значений китайского выражения, которое не покрывается нашим более узким термином «стратагема».  14   Туман на плато 584        Во время корейской войны соединение китайской армии получило приказ удерживать плато 584 на южной стороне Анцзябуна на реке Ханьган. В течение пяти дней было уничтожено более тысячи солдат противника. Недостаток снабжения и собственные высокие потери вынудили китайцев оставить плато, и 10 февраля в 8 часов утра его заняли американские войска. Как раз в этот момент поднялся густой туман. Видимость не превышала 10 метров. Это дало редкую удачную возможность подбираться к противнику незамеченным. Китайский командир проанализировал положение следующим образом: поскольку противник только что одержал победу, то его бдительность будет довольно слабой. Это обстоятельство следует использовать для немедленного нападения. В 8 часов 36 минут 26 еще боеспособных китайских солдат в американской форме под защитой тумана начали восхождение двумя отрядами, слева и справа. Когда правый отряд был на расстоянии ста метров от противника, они обнаружили, что американцы как раз начали подкрепляться. Определенно, они не приняли никаких мер предосторожности. Китайцы подобрались к противнику на расстояние пяти метров и открыли огонь. Противник был захвачен совершенно врасплох. Тут и левый китайский отряд добрался до вражеского лагеря. Американские солдаты не смогли правильно оценить количество нападающих и бежали сломя голову. Все сражение длилось около 10 минут. Было убито более тридцати солдат противника. И плато 584 вновь оказалось в руках китайцев.      В данном случае туман и беззаботность американцев оказались «трупом», который китайцы использовали для «возвращения души», то есть утраченного плато.  15   Из мира бизнеса        Согласно книге о стратагемах, изданной в Тайбэе, Стратагема № 14 применяется также в деловом мире — например, когда в период кризиса ищут новых акционеров или кредиторов. Они в данном случае оказываются «трупом», а экономический подъем — «возвращением души».      И в заключение еще один пекинский комментарий: «Никто не побеждает постоянно. Отступления — в порядке вещей. Но речь идет о том, чтобы сохранить на стадии неудач ясную голову, спокойно проанализировать положение и подобрать подходящий "труп", то есть воспользоваться всеми пригодными обстоятельствами, чтобы вновь взять инициативу в свои руки и превратить поражение в победу».